24.03.2013 в 16:14
солар/абиссалка с любым рейтингом, желательно (но не обязательно) юмор
фраза "А рыба была вот такого размера!".
вместо юмора у автора получилось розовое нечто в сахаре, извините
читать дальше-Как, спрашиваете, мы познакомились? Разумеется, подрались! – назвавшийся Кимри улыбается, кажется, каждому, кто его слушает. Обе шираховы дочки на выданье краснеют, хихикают, стреляют глазками... оно и понятно, парень ещё какой видный: высокий, белозубый, весёлый, добрый, хоть и при мече – сразу видно. Словом, девичья зазноба. Ширах грозит бесстыдницам кулаком, чтоб не удумали глупостей: красавец-то красавец, да не один пришёл. Девица рядом с ним – ну чисто бледная моль – насмешливо фыркает. И чего он в ней нашёл?
Это у него вот только что и спросила Марька, младшая охальница, шило под юбкой. Спросила, ясное дело, не прямо вот так, но и дураку ясно, чего имелось в виду. А он начал отвечать, будто и не понял, о чем речь.
- Я –воин, Тиша – воин, как нам ещё было знакомиться? – загорелый парень тем временем продолжает рассказ. – Да и думаем мы, оказалось, почти одинаково. И когда вышли порыбачить к одной и той же речке в одном и том же месте, то каждый тут же решил, что второй здесь по его голову.
О да. Песнь Могильной Тишины тоже помнила это утро. Речка и речка, почти как дома, если не знать, что на Грани. Неподвижный камыш, круги по воде от игравшей рыбы, пряди тумана, белые и розовые, напитавшиеся за ночь прелым запахом тины. Рассвет, как раз время Кимри. Тогда Песнь решила, что её выследил кто-то из оставленных позади врагов. И, верно, там её действительно нагнала бы смерть во второй раз, уже окончательно, если бы не фейри. Твари Вильда сочли двоих измотанных схваткой Возвышенных лёгкой добычей и оказались настолько самоуверенны, что сообщили об этом, прежде чем напасть. Они жестоко просчитались: Закатная и Рассветный, не сговариваясь – не считать же сговором пару словечек, которых ни девушкам не полагается знать, ни мужчинам в присутствии девушек говорить – развернулись спина к спине. Хоть какая-то польза от тварей Вильда: после такого боя не было ни сил, ни Эссенции, ни желания снова драться, и солар с абиссалкой наконец-то спросили друг друга, во сколько оценили их головы. А дальше разговор потёк сам собой. Каких только глупостей они не болтали!
На Песнь никто и никода не обращал внимания после смерти родителей. Ни в родной деревне, ни, позже, в городе, ни когда разоряли её убежище под мостом, ни когда она замерзала. Даже вроде как господин: Око и Семь Отчаяний – Песнь хорошо запомнила имя и звучавшее в бесплотном голосе безумие – ни разу не проявил себя после того, как наделил силой: не подавал знаков, не отдавал приказов... Песнь отвечала миру тем же презрением.
А Кимри стал первым, кому было до неё дело, и с кем можно было просто поговорить. С ним было невозможно легко, он никогда не унывал и щедро делился радостью с теми, кто был рядом. Именно он придумал сокращать имя до вполне сходящего за людское «Тиша», именно он первым поверил, что должен где-нибудь найтись способ избавить Песнь от проклятия – и этим подарил ей надежду. Когда-нибудь... когда-нибудь она станет достойной его, с полным на то правом сможет быть рядом с ним... а пока они вдвоём бродили по Творению в поисках этого способа: на жизнь вполне хватало случайных заработков по дороге.
Кимри травит байки про тварей из Вильда, и выходят они у него вовсе не страшными, а такими, что впору напополам со смеху порваться, и даже его моль усмехается, зыркая из-под серой чёлки.
- А потом? – жадно спрашивает Танка, шестилетняя соплюха, пробравшаяся подслушать взрослые разговоры.
- А потом, - с самым серьёзным видом объясняет парень. – Мы устроились выше по реке и занялись всё же тем, за чем и пришли. Рыбалкой, то есть. А рыба там, я вам скажу, водится во-от такого размера, - он раскидывает руки точь-в-точь как всамделишный рыбак, который хвастается уловом, и все в избе снова хохочут.
URL комментария
фраза "А рыба была вот такого размера!".
вместо юмора у автора получилось розовое нечто в сахаре, извините
читать дальше-Как, спрашиваете, мы познакомились? Разумеется, подрались! – назвавшийся Кимри улыбается, кажется, каждому, кто его слушает. Обе шираховы дочки на выданье краснеют, хихикают, стреляют глазками... оно и понятно, парень ещё какой видный: высокий, белозубый, весёлый, добрый, хоть и при мече – сразу видно. Словом, девичья зазноба. Ширах грозит бесстыдницам кулаком, чтоб не удумали глупостей: красавец-то красавец, да не один пришёл. Девица рядом с ним – ну чисто бледная моль – насмешливо фыркает. И чего он в ней нашёл?
Это у него вот только что и спросила Марька, младшая охальница, шило под юбкой. Спросила, ясное дело, не прямо вот так, но и дураку ясно, чего имелось в виду. А он начал отвечать, будто и не понял, о чем речь.
- Я –воин, Тиша – воин, как нам ещё было знакомиться? – загорелый парень тем временем продолжает рассказ. – Да и думаем мы, оказалось, почти одинаково. И когда вышли порыбачить к одной и той же речке в одном и том же месте, то каждый тут же решил, что второй здесь по его голову.
О да. Песнь Могильной Тишины тоже помнила это утро. Речка и речка, почти как дома, если не знать, что на Грани. Неподвижный камыш, круги по воде от игравшей рыбы, пряди тумана, белые и розовые, напитавшиеся за ночь прелым запахом тины. Рассвет, как раз время Кимри. Тогда Песнь решила, что её выследил кто-то из оставленных позади врагов. И, верно, там её действительно нагнала бы смерть во второй раз, уже окончательно, если бы не фейри. Твари Вильда сочли двоих измотанных схваткой Возвышенных лёгкой добычей и оказались настолько самоуверенны, что сообщили об этом, прежде чем напасть. Они жестоко просчитались: Закатная и Рассветный, не сговариваясь – не считать же сговором пару словечек, которых ни девушкам не полагается знать, ни мужчинам в присутствии девушек говорить – развернулись спина к спине. Хоть какая-то польза от тварей Вильда: после такого боя не было ни сил, ни Эссенции, ни желания снова драться, и солар с абиссалкой наконец-то спросили друг друга, во сколько оценили их головы. А дальше разговор потёк сам собой. Каких только глупостей они не болтали!
На Песнь никто и никода не обращал внимания после смерти родителей. Ни в родной деревне, ни, позже, в городе, ни когда разоряли её убежище под мостом, ни когда она замерзала. Даже вроде как господин: Око и Семь Отчаяний – Песнь хорошо запомнила имя и звучавшее в бесплотном голосе безумие – ни разу не проявил себя после того, как наделил силой: не подавал знаков, не отдавал приказов... Песнь отвечала миру тем же презрением.
А Кимри стал первым, кому было до неё дело, и с кем можно было просто поговорить. С ним было невозможно легко, он никогда не унывал и щедро делился радостью с теми, кто был рядом. Именно он придумал сокращать имя до вполне сходящего за людское «Тиша», именно он первым поверил, что должен где-нибудь найтись способ избавить Песнь от проклятия – и этим подарил ей надежду. Когда-нибудь... когда-нибудь она станет достойной его, с полным на то правом сможет быть рядом с ним... а пока они вдвоём бродили по Творению в поисках этого способа: на жизнь вполне хватало случайных заработков по дороге.
Кимри травит байки про тварей из Вильда, и выходят они у него вовсе не страшными, а такими, что впору напополам со смеху порваться, и даже его моль усмехается, зыркая из-под серой чёлки.
- А потом? – жадно спрашивает Танка, шестилетняя соплюха, пробравшаяся подслушать взрослые разговоры.
- А потом, - с самым серьёзным видом объясняет парень. – Мы устроились выше по реке и занялись всё же тем, за чем и пришли. Рыбалкой, то есть. А рыба там, я вам скажу, водится во-от такого размера, - он раскидывает руки точь-в-точь как всамделишный рыбак, который хвастается уловом, и все в избе снова хохочут.
URL комментария